Павел Лакийчук: У наших защитников есть реальные шансы перехватить инициативу в Донецкой области

На минувшей неделе ситуация в Курской области для украинских сил начала существенно обостряться. Российские войска сосредоточили усилия на огневом контроле логистических путей ВСУ, после чего приступили к мощным контратакам. На сегодняшний день известно, что армия РФ прорвалась через украинский рубеж обороны к югу от Суджи и заняла несколько населенных пунктов Курщины.

Пока иностранные СМИ прогнозируют сворачивание Курской операции, военное руководство Украины уверяет, что ситуация остается под контролем.

В то же время украинские войска провели ряд успешных контратакующих действий в районе Покровска и Торецка.

Все это происходит на фоне возможного старта переговоров о прекращении огня, в частности, как предлагает украинская сторона, в воздухе и на море.

Руководитель программ безопасности Центра глобалистики "Стратегия XXI", капитан первого ранга запаса ВМС Украины Павел Лакийчук в интервью "ОстроВу" рассказал, почему на Покровском направлении наблюдается уменьшение активности со стороны российских войск, есть ли военный смысл в продолжении Курской операции и чем может обернуться перемирие.

– В последнее время обострилась ситуация в Курской области. По-вашему, украинским силам придется отходить оттуда в ближайшее время?

– Возможно. Чтобы понять логику событий, нужно вернуться на несколько месяцев назад, когда началась эта операция. Тогда наше военное руководство говорило о том, что основная задача Курской операции – сковать и оттянуть резервы противника. Удался ли этот замысел? Да. Сначала в Курской области было примерно 20 000 российских войск, затем – 40 000, впоследствии – 60 000, еще впоследствии – 80 000. Сейчас говорят о почти стотысячной группировке вместе с тылами, причем это в том числе морская пехота и подразделения воздушно-десантных войск. То есть, речь идет об элитных и наиболее подготовленных подразделениях.

Суть борьбы на Курщине состоит в том, чтобы нанести максимальный ущерб противнику. С военной точки зрения держать там какие-то населенные пункты бессмысленно, главное — нанести максимальные потери. С этой точки зрения операция остается успешной, пока мы наносим врагу больше потерь, чем тратим на это усилий. Если это соотношение меняется, и затраты на операцию превышают достижения, то, очевидно, её нужно сворачивать.

- Но ведь мы понимаем, что рассматривать Курскую операцию нужно еще и с политической точки зрения…

- Да, здесь тоже возникает политический фактор. В последнее время, к сожалению, политическое руководство нашего государства заговорило о Курщине как разменной карте на каких-то мифических переговорах. Но мы должны понимать, что когда политики вмешиваются в военные дела - это не лучший вариант. Если меняются цели и задачи, требуется другой подход, другой способ действий. Так что, я бы все-таки ориентировался на военную целесообразность, когда мы говорим о Курской операции.

- Каторая заключается в том, что пора отходить, - я правильно понимаю?

– Честно говоря, мне уже по меньшей мере трижды казалось, что мы достигли там максимума, и надо отходить. Но потом смотрю, а мы там работаем достаточно успешно. Так что решение принимает командование. Если у него есть достаточный резерв, если он может перевернуть успех, который сейчас имеет враг, на его поражение, то это одно дело. Там же маневренная оборона, этот винегрет там длится уже несколько месяцев. Надо – зашли, не надо – отошли, враг тоже пытается маневрировать. В Курской области происходят очень сложные боевые действия, и не позавидуешь командирам и участвующим там солдатам.

– В последнее время военные говорят о том, что активность россиян на фронте уменьшилась, некоторые даже говорят о стабилизации ситуации. Если отбросить то, что в последнее время происходит в Курской области, как вы можете оценить ситуацию на фронте?

- Я несколько месяцев назад просматривал информацию от наших партнеров, в частности, от Министерства обороны Франции, которое условно делит линию боевого столкновения на три фронта: южный (Запорожская и Донецкая области - до Часового Яра), юго-восточный (от Часового Яра, плюс северный выступ и лиманско-купянское направление). Приднепровский участок французы не рассматривают как зону активных боевых действий.

Если говорить о южном фронте, то есть, боях на Донетчине, - их нельзя рассматривать без происходящего на севере. Однако замысел противника понятен — захватить Покровск, потом с фланга ударить по Константиновке, дальше двигаться на Дружковку, Краматорск, Славянск. Одновременно они действуют на северном фронте, чтобы в результате разгромить нашу донецкую группировку.

Замысел россиян был ясен, но все пошло не так, как планировалось. Бои на Покровском направлении показали, что россияне начали снимать силы с этого участка, направляя их на север (Торецк и Часов Яр). С одной стороны, кажется, что россияне считают, что они справляются с окружением Покровска и перерезанием трассы Павлоград — Покровск — Константиновка силами, которые у них есть. С другой стороны, мы видим, что на Покровском направлении их действия застопорились и не приносят успеха. Более того, на тактическом уровне наши воины контратакуют.

Раньше россияне пользовались недостаточной плотностью нашей обороны и проникали между нашими позициями, заставляя нас уходить. Теперь ситуация изменилась, и по логике россиянам там следует переходить к обороне, но они, несмотря на все, продолжают наступательные действия. Эта тактика не совсем ясна.

Посмотрите на Торецк, когда россияне заявили, что взяли этот населённый пункт? А сейчас все изменилось, там очевидно продвижение наших сил и контратаки. В Часовом Яру продолжаются бои в центре города. Россияне пытаются совершать совместные действия с юга, но, очевидно, им не хватает сил для этого. Но восьмую армию они не вводят, а бросают по батальону, знаете, кусочками.

- Это происходит из-за нехватки ресурсов у россиян?

– У меня нет четкого понимания, что происходит, но есть стойкое ощущение, что у россиян просто нет резервов. Те силы, которыми они атаковали и больше года пытались вести наступательные операции, фактически стерли их на прорыве, не прорвав нашу оборону.

Поэтому, как дальше будет развиваться ситуация - трудно предсказать. Возможно, у россиян и есть какие-то стратегические резервы, с введением которых в бой они возобновят наступательную операцию. Но, по существу, при том положении, которое мы наблюдаем сейчас, у наших защитников есть реальные шансы перехватить инициативу на этом участке. Тот, кто владеет инициативой, тот и диктует характер боевых действий.

- Учитывая то, что Вы сейчас сказали, с военной точки зрения, заинтересован ли Путин в приостановке активных боевых действий?

– Путин – нет, но его генералы могут иметь другое мнение. У российского военного руководства на шее сидит Путин, не заинтересованный в какой-либо остановке наступления РФ. Он готов сточить всю свою армию, но идти только вперед. Это советская, "жуковская" школа. Когда-то на последнем этапе битвы за Берлин все было и так понятно, можно было остановиться, перегруппироваться и через месяц продвинуться дальше с меньшими потерями. Но Жуков сказал "вперед", идти без задержек, продолжать наступление, невзирая на огромные потери. У меня создается впечатление, что логика Путина именно такова. Так уж в РФ устроена иерархическая система, что спорить с начальником – себе дороже. Поэтому они кладут людей, не считаясь с потерями.

- Но, если заканчиваются резервы, не выгоднее ли им приостановиться и перегруппироваться?

– Мы стараемся применить рациональную логику к этой ситуации, но с россиянами она не работает. Они зациклены на том, чтобы не потерять инициативу. 16 декабря в Москве прошла расширенная коллегия Министерства обороны, где подводились итоги и обсуждались планы на следующий год. Генералитет и государственное руководство несколько раз подчеркнули, что в 2024 году они наконец-то смогли перехватить у украинцев инициативу на поле боя, и это преимущество нужно сохранять и усиливать.

Если рационально мыслить, России выгодно было бы остановиться, перегруппироваться, накопить силы и двигаться дальше. Но с точки зрения их командования, им нужно усиливать давление, несмотря ни на что. Это то, что происходит на Курском направлении. Они мыслят следующим образом: если выдавят украинцев из Курщины, то освобождаются дополнительные силы, которые можно будет использовать на другом участке. Далее перед ними откроется выбор: продолжать держать фокус удара на Донбассе или направить силы на север (Купянск, Лиман).

- Уже известно, что Украина предлагает перемирие в воздухе и море. Какие могут быть последствия?

– Мы не ведем прямых переговоров с россиянами. Переговоры проходят с американцами, и то, в основном, заочно. Американский план Трампа – это отсутствие плана по большому счету. Они говорят о гарантиях безопасности послевоенного периода, но кто их будет обеспечивать? То есть, они вола ставят не то что позаду телеги, а в конце коридора. Все, что предлагает Трамп, это всеобъемлющее прекращение огня. Но на практике такого не бывает. Такие вещи не происходят сразу.

План Зеленского или, как его еще называют, план Макрона, он действительно подразумевает поэтапную деэскалацию: обмен пленными, секторальное прекращение огня, то есть на море, в воздухе и т.д. Каждый из этих этапов потребует уступок с обеих сторон - не только со стороны Украины, что будет выглядеть как капитуляция, а настоящие уступки с обеих сторон, начиная с обмена пленными.

С одной стороны, мы видим эффективность украинских ударов по российской нефтепереработке, что негативно влияет на врага, и с точки зрения логики нужно продолжать эти удары. С другой стороны, мы наблюдаем, как российские удары влияют на нашу инфраструктуру, в частности, на энергетику. В этом году россияне нанесли значительный ущерб нашей газовой инфраструктуре и газодобыче. Так что и мы, и россияне заинтересованы в остановке этих ударов.

– А что на море?

- Мы эффективно работаем по российским и крымским портам и базам логистики, но россияне продолжают не дают покоя нашему морскому коридору, пытаются наносить удары по нашим портам. Несмотря на все это, зерновой коридор выживает. Если мы прекращаем противостояние на море, мы открываем возможность для обеспечения безопасности нашего морского трафика, что жизненно важно для нас. Поэтому от прекращения огня на море у нас есть определенные преимущества. Но есть и опасности.

– Какие угрозы несет такое перемирие на море? Мы давно не слышали об опасности Черноморского флота РФ.

– Конечно, опасность существует. Сейчас мы выгнали российские корабли в Новороссийск, они там прячутся. Если россияне получат возможность безопасного базирования в Крыму, они вернутся туда, а значит, их ударные способности снова расширятся на северо-западную часть Черного моря. Как только кто-то заявит или покажет, что не собирается соблюдать перемирие, стартовые позиции россиян будут значительно лучше по сравнению с нынешними.

При любом перемирии риски возрастают. Когда-то риторика нашего политического и военного руководства была несколько иной, мы говорили, что нам нужно не перемирие, а освобождение Украины. Любое перемирие позволяет врагу перегруппироваться, накопить силы на тех участках, где ему это нужно, и с новыми силами неожиданно начать новое наступление.